– Все будет зависеть от быстроты наших коней! – ответил агент.

Отдохнув немного, отряд снова двинулся в путь. Каньон казался бесконечным. По дороге то и дело попадались причудливые скалы, шумные водопады, дикие кустарники. Но выносливые мустанги, управляемые опытными руками своих хозяев, настойчиво прокладывали себе путь среди всех этих препятствий и с каждым шагом все ближе и ближе продвигались к прерии, где путь должен был стать уже гораздо легче.

Четыре часа спустя после отправления в путь отряд достиг, наконец, выхода из последнего каньона. Джон еще раз остановил своего мустанга и прислушался.

– Ничего! – сказал он наконец. – Сражение кончилось.

– В чью пользу только, хотел бы я знать? – заметил Гарри. – И я не знаю, что готов отдать, чтобы быть сейчас там, в нашем лагере, и своими глазами видеть исход битвы!

– Будем надеяться, что счастье выпало на долю полковника Деванделля.

Злая улыбка опять промелькнула на губах молодой индианки.

– В чем дело, Миннегага? Что обозначает эта улыбка? – строго спросил ее агент.

– Мне показалось, что на меня смотрит из своей норы степной койот! – ответила девочка, моментально меняя выражение лица.

– Удивительно смешно! – проворчал агент. – Ты слишком несерьезна, чтобы быть настоящей индианкой!

Затем, обернувшись к своим спутникам, он спросил:

– Ну что же, товарищи, двигаемся дальше?

– Разумеется! – ответил Джордж. – У нас есть определенное приказание полковника, и чем скорее мы его выполним, тем лучше.

– Ну, так в дорогу! – заключил беседу Джон. – Пусть будет что будет, а мы доставим полковнику его детей целыми и невредимыми.

При этих словах на губах Миннегаги опять зазмеилась ядовитая улыбка.

– Черт возьми! – совсем уже рассердился агент. – Ты сегодня что-то слишком в смешливом настроении, негодная девчонка! Потрудись сейчас же закрыть свою пасть, иначе я швырну тебя, как собаку, в каньон! Право, я начинаю уже жалеть, что взял тебя с собой. Было бы гораздо лучше, если бы ты осталась вместе с полковником в лагере, авось, какая-нибудь шальная пуля твоих соплеменников уложила бы тебя на месте!

– Я, кажется, еще не сказала тебе, что сиу мои соплеменники! – недовольно ответила девушка.

– А мне-то какое до этого дело. Ты краснокожая, и этого для меня достаточно! Все вы из одной лужи лягушки!

Миннегага гневно сверкнула своими черными глазами и стиснула зубы. Увидев это, Гарри разразился хохотом.

– Ого! Джордж! Смотри, какая злючка! Настоящий тигренок!..

– Ну, довольно! – сумрачно перебил агент. – Не будем терять время в пустой болтовне. Приготовимся лучше к возможным случайностям. Еще десяток минут – и мы будем в прерии. Вы не слышите ничего больше со стороны Ущелья Могил?

– Ничего! – ответил Джордж.

– Ну, это хороший знак! Очевидно, полковнику удалось-таки справиться с этими краснокожими дьяволами.

Через несколько минут, в тот самый момент, когда на горизонте показалось яркое солнце, озарившее своими лучами верхушки горной цепи, трапперы уже окончательно покинули каньон и вступили на территорию необозримых прерий.

IV

Кровавый 1863 год

Этот год стал одним из самых страшных в истории Американского континента.

Тому, кто перелистывает эти страницы, кажется, будто они залиты алой человеческой кровью.

Задумаешься над рассказом о 1863 годе, и чудится, что кругом тебя реют грозные призраки, слышатся крики и стоны беспощадно истребляющих друг друга людей, грохочут выстрелы, звенят мечи, плачут стрелы, проносясь в воздухе в поисках намеченной жертвы, и стелется дым пожаров, пожирающих поселки, и жадно пьет оскверненная людьми мать-земля людскую кровь…

1863 год был решающим для многовековой распри между белыми и краснокожими.

Если бы коренные обитатели Америки в дни, когда появились у ее берегов белые пришельцы, поняли грозящую им опасность и соединились бы для совместного отпора общему врагу, то им было бы легко справиться с европейцами и отстоять свою независимость. Но Америка была поделена между отдельными племенами, каждое племя делилось на роды. Роды, в свою очередь, дробились, и на всем пространстве Америки кипела яростная междуусобная война, шло дикое взаимоистребление краснокожих. В результате, когда появились первые колонии европейцев, краснокожие дали им возможность окрепнуть и развиться. Белые истребляли ближайшие к их поселениям индейские племена и очень часто при этом пользовались услугами других индейских же племен, посылая брата на брата.

В середине XIX века белые уже были полными хозяевами Америки, но в руках обнищавших, обессиленных, почти уничтоженных краснокожих, загнанных в глубь Америки, еще находились богатейшие области.

Начало второй половины XIX века ознаменовалось колоссальным наплывом переселенцев из Европы. Это было второе великое переселение народов. Сами североамериканцы словно сошли с ума: их манил на Дикий Запад роковой призрак – Золотой Молох. Чтобы попасть в обетованный край – в Калифорнию, сотни тысяч людей двинулись через степи и горы, леса и реки, через территории индейцев, их последнее убежище. За искателями золота шел земледелец, лесоруб, торговец, ремесленник. Вдоль дорог, что соединяли восточные штаты с западными, словно чудом вырастали бесчисленные поселки белых, вырубались леса, распахивалась степь, налаживались переправы через реки, строились мосты…

По существу, если бы индейцы были способны перейти от своей кочевой охотничьей жизни к земледельческому быту, то места хватило бы с избытком для всех, но перестать быть охотником, перестать быть вольным воином, отказаться от права бродить по бесконечным степям следом за бесчисленными стадами бизонов, приняться за совершенно незнакомый тяжелый труд обработки земли для индейцев означало перестать быть индейцами. Такие эволюции с целыми народами, конечно, совершаются, но для этого требуются иногда столетия, а тут речь шла о необходимости перерождения многих сотен тысяч людей чуть ли не в два-три года. И требование переродиться предъявлялось пришельцами к тем, которые еще так недавно сами были полными хозяевами страны.

В начале шестидесятых годов среди индейских племен наблюдалось явление, которое может быть названо – конечно, условно – пробуждением национального самосознания.

В прериях Северной Америки прозвучал лозунг: «Прерии для индейцев!»

Сами индейцы уже понимали, что нет физической возможности провозгласить другой лозунг, тот, который должен был прозвучать несколькими веками раньше: «Америка для американцев!»

Теперь многие миллионы людей белой расы по праву сами себя называли американцами, ибо были рождены в Америке и основали здесь уже целые города.

Индейцам приходилось довольствоваться предъявлением своих прав хотя бы на их последние владения, на степи.

Надо заметить, что на протяжении многих десятилетий XIX века индейцы, теснимые белыми, осаждали Вашингтон просьбами об урегулировании их положения и защите их территории от пришельцев. Но это не могло привести ни к чему, ибо и само американское правительство было бессильно приостановить наплыв стремящихся поселиться на безлюдных территориях скваттеров.

Даже когда Вашингтон давал какие бы то ни было обещания, делегаты обеих сторон подписывали взаимные обязательства и клялись сохранить мир – конечно, «вечный» мир, – на Диком Западе шла та же кровавая борьба из-за земли: белые теснили красных, красные мстили белым.

История этой борьбы знает массу трагических эпизодов.

Бывали периоды, когда отряды индейцев устраивали настоящие бойни, истребляли многолюдные караваны, разрушали пограничные города, стирали с лица земли сотни отдельных ферм, а иногда уничтожали не только хорошо вооруженные патрульные отряды, но даже регулярные войска.

Но это не могло остановить потока белой расы, и белые страшно мстили красным.

Надо сказать, что если индейцы были очень жестоки, если во время своих набегов они подвергали пленных невероятным мучениям, убивали женщин и даже детей, если они украшали свои вигвамы, свои одежды, свое оружие скальпами белых, то и белые, в свою очередь, не знали, что такое жалость и пощада, раз речь заходила о краснокожем.